...Все эти маленькие, круглоголовые, большеглазые сутулые карлики, вся эта безобразная цветистость, вся эта воспаленная материальность/безумствующая материя. Все эти представления о доме. Весь этот сон.
Я жду Дня Рождения Бруно Шульца (12.07) еще и потому, что в эти дни выдают стипендию.
Приснилось, как я гналась за красивой женщиной. Сначала она сделала мне замечание в автобусе, а когда мы вышли, с издевкой спросила, пишу ли я книги. Я ответила, что я их читаю, но, конечно, когда-нибудь, о чем-нибудь... Она будто бы между прочим заговорила об авангардном испанском театре, о театре РСФСР(!), а я не помню, когда он был основан, и ничего не могу ответить. Пока я мямлила и медлила, она таяла. Загорелая продавщица в синем фартухе, с грязной, блестящей кожей цвета карамели, у прилавка которой состоялся диалог, наклонилась ко мне и сказала, что, мол, быстрее, у этой женщины нет ни тела, ни лица, она может быть кем угодно, она меняется мгновенно, надоело уже, но ее всегда можно узнать. И - махнула в сторону улицы: "Вон она!". Я увидела белую спину и огромную шляпу, кремовую юбку с разрезом сзади, расходившуюся по линии ног, так, что при ходьбе была видна внутренняя часть колена. Женщина удалялась очень быстро, теперь у нее был тонкий короткий силуэт, вместо коричневых очков, белых-седых волос и пышного тела. Я пошла за ней и закричала ей в спину, но она не оборачивалась. Она не обернулась и на громкое "Я люблю Вас". Только когда я повторила это несколько раз и добавила "Я люблю Вас, я люблю Ваш белый цвет", она осознанно сбавила шаг. Я догнала ее и схватила за локоть, и взяла под руку, и было понятно, что не отпущу. Я держала ее так, как будто ее согласие идти со мной и впрямь зависело от того, веду ли я ее. Как если бы я несла домой пакет с покупкой - вот так я держала ее за локоть. А когда мы сели в новый оранжевый вагон метро, она была совсем-совсем красивая, с короткой черной стрижкой, намного старше меня, тонкая-тонкая и худая, в черной майке. Я держала ее за эту самую худую, рельефную руку, рассматривала отражение ее плеча в стекле вагона, гладила ее локоть и повторяла куда-то в сторону "любовь моя, любовь моя".