Мы встречаемся в Можжевельнике, чтобы выпить фисташковой масалы, съесть пачку магазинного печенья, огромный хот-дог, за пару часов рассказать друг другу основную фабулу последних нескольких недель. Разговор затягивается, за окном медленно сереет, забегает перед походом к аллергологу уставшая Маша, контрактовский трамвай, наматывающий круги, уже цепляет усами влажную и цепкую темноту города. Аня читает лекцию о белой интуиции и черной сенсорике, о том, что такое объектность и субъектность, о том, что задумывал дядюшка Юнг, а что нафантазировали ему вдогонку. Маша спешит, мы валяемся на подушках еще какое-то время, достаточно длительное для того, чтобы проголодаться снова. Мы решаем, что нужно сменить обстановку и идем на улицу заказывать гречневую лапшу с курицей и брокколи. Я делюсь своей едой с бездомным мужчиной, видимо, редким алкоголиком, но выглядящим сегодня на удивление прилично. У него большие синие глаза и он хрипловатым голосом обращается к людям за помощью. В метро нам попадаются Стас и Паша - они играют сумасшедшую, какую-то истинно портовую и таверную музыку, так неистово и безжалостно лобают по струнам раздолбанных гитары и скрипки (а играть такую музыку на "чистеньких" и "чопорных" инструментах - моветон), что хочется пуститься в диониссийский пляс. Но в пляс мы не пускаемся, а решаем, что теперь нам точно нужен хороший кофе. Аня ведет меня на свою почти работу в FirstPoint, там сегодня заведует Артур, химик-технолог-инженер-исследователь, ненавидящий искусство и уважающий Малевича, с его точки зрения, за умение халтурить по полной программе. Я впервые в своей жизни пробую кофе на правильно взбитом молоке. Кофе без сахара оказывается мягким и сладким. Лишний раз признаемся с Аней в любви друг другу в этот вечер, решаем, что не так уж долго осталось нам досидеть и до вечернего сеанса в "Жовтне". Половина стипендии все еще лежит в моем кармане вместе с чеками-предсказаниями из Сильпо и подает надежды. Мы неугомонны и мы заходим в магазин купить чего-нибудь к фильму. Как минимум шоколаду. Смотрим с Аней отвратительную, хоть и, конечно, очень визионерскую "Девушку из Дании", все время комментируем сценарий, ссылаясь на теорию драмы. Так комментируем, что нам даже делают замечание. Ну все. Плохое кино теперь точно нужно чем-нибудь запить. И вот мы уже проходим по переходу на Вокзальной, в голову ударяют голоса, объявляющие очередной путь и очередной поезд, почему-то вспоминаются детские мечты о художестве, писательстве и бесконечной дружбе. Время в маршрутке пролетает незаметно. Дома у Ани одна бутылка розового вина, привезенного с Кипра, другая - розового нашего, черный кот, которого приходится ловить по лестничной клетке, сыр, шоколад и яблоки. Рита встречает нас немного уставшая и в пижаме, мы играем одну партию в преферанс, пробуем кипрское вино, включаем оперы Вагнера и Моцарта. Аня, со своим меццо-сопрано, рассказываем мне о "соблазнительных вагнеровских тенорах". Рита идет спать, а мы остаемся гадать на картах, есть яблоки с солью, говорить о музыке и допивать все, что осталось. Начинаются и "эротические фантазии на тему Чайковского", очередные рефлексии о Кипре, еще что-то такое, чего мы точно не вспомним, потому что напились. Откуда ни возьмись появляется недопитая бутылка виски White Horse, мы с выражением и вдохновением начитываем стихи Цветаевой, Пастернака, Северянина, раннего Набокова и юной Юнны Мориц. "В том городе мне было двадцать лет, там снег лежал с краев, а грязь - в середке. Мы на отшибе жили, жидкие свет сочился в окна, веял день короткий..." И дальше - о душе, которая "была прозрачна, как вода, прозрачна и холодна, как вода, и стать могла нечаянно любою." Рассвело. Семь утра. Самое время сходить с Аней в стоматологическую клинику. По дороге мы покупаем свежую выпечку, едем на забитом троллейбусе, Аня высоким голосом поет посреди толпы Moon River и песни Эллы Фитцджеральд. Состояние почти наркотического опьянения. Решаем еще где-нибудь посидеть и по неосторожности заходим в Макдональдс. Почему бы и нет, съедаем какие-то сэндвичи из утреннего меню с мороженым. Чувство посиделок в Макдональдсе оставляет в наших тонких поэтических душах сомнительный осадок (тем более, сэндвичи нужно чем-то запить), мы доходим до Площади Победы и неподалеку от Цирка ныряем в еще одно кафе, европейско-хипстерского типа - Cityzen. Пьем неоправданно дорогой чай в высоких стаканах, Ане к насыщенному черному приносят не до конца наполненный молочник, всего лишь 25 мл молока. Аня, работавшая баристой, зовет администратора и жалуется на неудобные высокие стаканы, из которых пить слишком горячо, на смешное количество молока к черному чаю. Нам улыбаются и предлагают абсолютно халявный кофе. Круг замыкается. Я сажусь на ближайшую маршрутку, идущую к метро Университет, ловлю себя на мысли о том, что уже и забыла, как выглядит утро. День для меня наконец-то начинается заново.